Практикантка - Страница 10

Приняв самый глупый вид, Лина выкрикнула:

– Клянусь приложить все силы, чтобы погибнуть при прохождении практики!

– Ты что несешь? – охнула Каркуша. – Что значит погибнуть?

– Но, Инга Николаевна, – вид Лины был сама невинность, – ведь, чтобы попасть на стену фойе, надо сначала погибнуть при выполнении долга или как минимум умереть своей смертью, получив до этого множество высших наград. За два месяца я просто не успею этого добиться, придется погибать геройской смертью при выполнении приказа!

Воспитательница растерянно захлопала глазами: этот момент она совершенно упустила из виду. Инструкторы, собирающиеся на плацу для послеобеденного разбора групп, стали ехидно посмеиваться. Инга Николаевна, поняв, что надо быстро закругляться, поспешно заявила:

– Ладно, Ветрова, можешь идти. Не забудь мои слова!

– Так точно! Буду стараться!!!

Инструкторы откровенно рассмеялись, воспитательница покраснела, как переспевший помидор. Лина направилась к парадным воротам – там, у калитки, уже нетерпеливо переминался Матвей.

Это была еще одна интригующая местная легенда – единственный мужчина, работающий в Монастыре. Возраст его был неизвестен, но по виду он вполне годился в прадедушки библейским старцам. Вместо ног у него были скрипучие зловещие протезы, на руках в сумме набиралось всего семь пальцев, голова была совершенно лысой и сплошь покрытой ужасными шрамами, ушей не было, а левый глаз скрывала черная повязка. По всеобщему мнению учениц, члена у него тоже не было, причем скорее всего с самого рождения. Никто и никогда не смог поймать на себе его заинтересованный взгляд. Про него ходило много разных слухов – от смешных до очень страшных. Лине особенно нравилась избитая сплетня о том, что он – бывший любовник настоятельницы. Та обгрызла его собственными зубами, как поступают самки пауков «черная вдова» со своими бедными дружками после спаривания, но до конца не доела и, пожалев, оставила на легкой работе – следить за парадным входом.

Покачав своей бугристой головой, Матвей угрюмо буркнул:

– Сколько тебя можно ждать? Я едва последние протезы не стоптал.

– Да я не виновата! Разве от нее можно отделаться!

– Ладно, проходи.

Привратник открыл металлическую калитку, грубо покрашенную мерзкой зеленой краской. Сердце девушки предательски дрогнуло, она ступила вперед. Остановилась, оглянулась. На нее смотрели с плаца все инструкторы, а за их спинами возвращалась группа со стрельбища. У них больше не было ящика с патронами, все воспитанницы были страшно грязные, явно не один раз штурмовали Таити – так в простонародье именовалось неимоверно вонючее тренировочное болото. По слухам, туда ежегодно сваливали несколько тонн навоза и дерьма. На этой почве у многих развивалась нешуточная фобия: девочки боялись нечаянно хлебнуть этой мерзкой жижи и подцепить многометровых паразитов.

– Тебе чего, пинка не хватает? – поинтересовался Матвей.

– Прощай, – коротко ответила Лина и направилась к машине.

Водитель поспешно вышел, открыл багажник. Рассмотрев, что это довольно красивый молодой парень, не старше двадцати пяти лет, Лина несколько удивилась. Но и только. Она испытала эмоций не больше, чем при виде древнего Матвея. Бросив сумку в багажник, девушка открыла дверь, села на переднее сиденье. Водитель вернулся, занял свое место, посмотрел веселым, нагловатым взглядом:

– Ну что, красавица, едем или как?

– Поехали, – кивнула Лина.

Но едва водитель завел машину, в боковом окне выросла физиономия настоятельницы. Глядя на девушку своим знаменитым взглядом голодной анаконды, Мюллер покачала растопыренной ладонью, сделала зловещее движение, имитируя проталкивание столбообразной руки в тесное место, в конце совершила жутковатое хватательное движение и резко вытянула лапу наружу. Погрозив пальцем, она отчетливо произнесла:

– Помни! Без инструментов и наркоза!

– Поехали! – чуть не выкрикнула девушка.

Машина тронулась, оставив настоятельницу позади. Лина судорожно вздохнула, только сейчас поняв, что последние мгновения совершенно не дышала.

– Чего это она? – нервно поинтересовался водитель.

Лина осторожно посмотрела в зеркало заднего вида. Увидев, что ворота Монастыря скрылись из виду, девушка мгновенно успокоилась, небрежно ответила:

– Это наша уборщица. Она дурочка с рождения, еще в утробе матери менингитом переболела, та ее в роддоме бросила.

– А что это за странный жест рукой? Меня аж передернуло.

– Это у нее клептомания. Хотела у меня что-нибудь стырить, но не успела. Вот и показывает пантомиму, как это можно было сделать.

– Выгнать ее надо, – убежденно заявил водитель. – У меня от нее до сих пор мороз по коже. Такой взгляд только в зоопарке увидишь!

– Ничего. Работник из нее довольно хороший. Видел бы ты, как здорово она чистит унитазы.

– Меня Русланом звать, а тебя?

– Жаклин, – не моргнув глазом, ответила Лина.

– Неплохое имя!

– Это в честь моей героической прабабушки, – похвасталась практикантка. – Она француженка. В годы войны участвовала в Сопротивлении, заражала фашистов сифилисом. Видел бы ты, сколько у нее боевых наград – полк гитлеровцев из строя вывела!

Водитель замолк, потрясенно переваривая полученную информацию. Девушка расслабленно откинулась на спинку сидения, она только сейчас окончательно поняла, что действительно вырвалась за стены Монастыря и Мюллер со своими абортирующими жестами осталась далеко позади. Машина шла очень быстро, увеличивая разрыв с каждой секундой.